Вечер пятницы, время пофантазировать.
Допустим, есть на белом свете страна велика и обильна, но набравшая долгов намного больше, чем она в состоянии отдать. Долги непрерывно растут, но не одалживаться страна не может: живёт она кучеряво и дорогостоящие привычки менять не собирается. На её счастье, в долг ей дают безропотно. Во-первых, её акции-облигации и прочая деривативная требуха подпирают всю мировую финансовую систему, а кому охота ломать несущие конструкции собственного дома? Во-вторых, её деньгами расплачивается весь мир. В-третьих, у неё очень большие авианосцы. Иначе говоря, это страна-гегемон, то есть вопрос доверия, что бы это слово ни значило, здесь вообще не стоит.
И всё бы хорошо, но обслуживание этих долгов становится неподъёмно дорогим мероприятием, и с этим надо что-то делать, иначе в скором времени свободных денег у гегемона не останется вовсе. Что именно делать — не велика загадка: необходимо обнулить свои долги, других вариантов нет. Вопрос только в том, как это сделать, избежав мирового финансового армагеддона.
С кем-то из кредиторов можно повоевать. Но это очень небесспорное решение: с мелкими воевать — хлопот больше, чем пользы, а с крупными — получится тот же армагеддон, только в профиль. Всякие фокусы с переводом долга другим субъектам, типа каких-нибудь «специальных фондов», будут восприняты кредиторами, как замаскированное банкротство, и реакция будет соответствующей — обратно финансовый армагеддон. Девальвация валюты — идея теоретически здравая, но внешнеторговый дефицит гегемона в прошлом году превысил триллион в их собственной валюте, т.е. гегемон критически зависим от импорта. Да и потом, деньги — их основной экспортный продукт, так что девальвация — это тоже сценарий армагеддона, да ещё пострашней прочих.
Тупик? В такой постановке вопроса — безусловно.
Крепко призадумался гегемон и понял: если ничего нельзя сделать с кредитом, надо что-то делать с кредиторами, воздействуя не на их тела (прямая конфронтация, как было сказано выше, вариант более чем сомнительный), а на их мозги. Надо сделать так, чтобы кредиторы открыли в себе дарителей и сами захотели бы простить гегемону его долги.
Это явственно противоречит как интересам кредиторов, так и просто здравому смыслу, и потому кажется неисполнимым. Но в том-то и штука: интересы и здравый смысл относятся к сфере субъективного восприятия. Интересы человеческих сообществ — это просто сказки, которые эти сообщества сами придумывают и сами себе рассказывают. А сказку всегда можно рассказать по-другому.
Разумеется, сюжет про долги и их возврат так запросто не изменить. Этой сказке много тысяч лет, она намертво вросла в общественное сознание. Поэтому подходить к делу нужно основательно, разрушая всю привычную аксиоматику, инвертируя и обессмысливая базовые понятия, превращая систему ценностей в бесформенное облако, и в этом облаке сооружая любые требуемые смыслы. Именно этим и занялся неутомимый и предприимчивый гегемон, когда прошёл точку невозврата в истории с госдолгом.
Для затравки в коллективный разум внедрили лозунги ангсоца из известной книги: война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила. Ещё недавно книжка выглядела злой сатирой, а нынче это общее место. Мы выучили наизусть, что для достижения мира нужно исключить любую возможность переговоров, что свобода передвижения — это рабская зависимость от топлива, и что вера в «ноуку» лучше знаний.
Лозунг «кредитор — это должник» входит в этот ряд без зазоров. Ну ещё бы: требование отдачи долга — даже безмолвное — это абьюзивный харассмент, и невыносимо страдающим должникам просто необходимо компенсировать их муки. Размер компенсации должен, как минимум, совпадать с размером долга, а лучше превышать его. И кредиторы, толкаясь локтями — прогрессивный дискурс не терпит проволочек! — выстроятся к гегемону в очередь, зажав в одной руке пачку долговых расписок, а в другой зажигалку. И гегемон ещё очень посмотрит, кому позволить сжечь расписки сразу, а кого ещё потомить для острастки.
Но потом, конечно, смилостивится над всеми.