Дней десять назад четырнадцатилетняя девчушка из кантона Аргау зарезала свою пятнадцатилетнюю подругу. Всякий раз, когда происходит что-то подобное, в швейцарском обществе обостряется дискуссия о том, насколько сурово надо наказывать детей и подростков (уголовная ответственность здесь наступает с 15 лет).
К дискуссии непременно подключается семья Пфистер из того же оживлённого кантона. В 2017 году их тринадцатилетнюю дочь затравили до самоубийства. Узнаваемая история: девчонка влюбилась без взаимности в четырнадцатилетнего оболтуса, который стребовал с неё нюдсы (нынешняя молодёжь делится интимными фотографиями так же охотно, как мы в своё время — книжками) и распространил их среди сверстников, чьих насмешек джульетта не вынесла. С тех пор её родители весьма активны в прессе и соцсетях.
Однако споры об ответственности недорослей всегда заканчиваются ничем, гарантируя юным преступникам фактическую безнаказанность. Аргументация выстраивается вдоль двух направляющих тезисов: невменяемости и травмируемости подростков. Во-первых, они ещё дети и не ведают, что творят, а во-вторых, строгое наказание — к примеру, тюрьма — может поранить хрупкую подростковую психику, и общество лишит своего потенциально примерного члена шанса стать таковым.
Притом основные пропагандисты этих идей — те же люди, которые топят за смену пола несовершеннолетними. Согласно их верованиям, как только речь заходит о выдуманной ими «гендерной идентификации», у безответственных и психически неустойчивых детей внезапно оформляются сознательность и душевная прочность.
Обществу, судя по всему, эта причудливая психо-механика кажется вполне логичной.