В Цюрихе с давних времён каждую весну торжественно сжигают чучело снеговика, которого называют «Böögg» («Бёг»). Это довольно большая, 3.4 метра высотой, кукла из картона и белой ткани, набитая опилками и петардами, водружённая на десятиметровый постамент из дров. Всю эту конструкцию поджигают и засекают время. Чем скорей и эффектней у горящего чучела отлетит голова, тем лучше будет лето. Статистика, которую ведут с середины прошлого века, ни на какую корреляцию даже не намекает, но народ верит.
Этот ритуал завершает самый главный цюрихский праздник «Sächsilüüte»; кто-то отлично перевёл это слово на русский язык: Шестизвонье. Праздник этот имеет давнюю и несколько путанную историю, уходящую чуть ли не в «революцию гильдий» XIV века (занятная штука, о которой как-нибудь потом). Современную же форму торжество приобрело в 20-е годы XVI века, когда горсовет постановил, что зимой работу надо заканчивать в пять часов вечера, а летом — в шесть. Переключение на летний режим работы происходило в апреле, с тех пор праздник и называется Шестизвоньем.
Это красочное и какое-то радостное событие, представляющее собой парад городских ремесленных гильдий, разодетых в пух и прах и раздающих публике угощения. Вообще тот факт, что главный цюрихский праздник посвящён удлинению рабочего дня, многое говорит о нравах жителей этого города.
Но вернёмся к Бёгу.
Сам по себе ритуал сожжения чучела снеговика, символизирующего зиму, довольно древний, и история его малопонятна. Вроде как Бёгов регулярно стали жечь примерно с XV века, но по всем признакам, это что-то ещё дохристианское. Так или иначе, изначально Бёг не был напрямую связан с Шестизвоньем. Эти два мероприятия объединились где-то в конце XIX века по причинам чисто практическим: сожжение зимы — отличная кульминация парада гильдий, празднующих наступление рабочего лета.
В прошедший понедельник должно было состоятся очередное бёгосожжение — и его отменили, впервые за всю историю. Причина: сильный ветер и опасения, что разлетающиеся горящие фрагменты что-то или кого-то обожгут. Вариант отвести публику подальше от костра и подогнать дополнительную пожарную машину не рассматривался.
Мне в этом видится очень характерный признак нашего времени: мы одержимы безопасностью до самозабвения. Так-то сожжение десятиметровой кучи хороших дров, увенчанных взрывающимся болваном, всегда было рискованным делом, но раньше это никого особо не волновало. Теперь же мы готовы отказаться и от традиций, и от веселья — лишь бы минимизировать риски. Нашей основной мотивацией стало «как бы чего не вышло».
Это выглядит жалко, но беда не в том, как это выглядит. Беда в том, что общество, заботящееся только о минимизации рисков — это общество-старпёр, доживающее свои дни.
Теперь, как говорится, официально.