Сформулировалась цель общественного прогресса. Ну, то есть, так-то всем понятно, что цель — построение рая на земле. Разночтения возникают по поводу характеристик этого рая.
В общем, рай на земле — это такое состояние общества, когда люди наконец-то оставят друг друга в покое и научатся договариваться — в необходимых и взаимоприемлемых пределах.
Никаким просвещением и никакой искусной идеологией привести общество к такому состоянию невозможно, поскольку состояние это противоречит самой природе человека. Наш сильнейший инстинкт — стадный, то есть инстинкт принадлежности к группе, инстинкт группового выживания. Он превозмогает все прочие, за исключением так называемого «инстинкта самосохранения», но последний — это на самом деле не отдельный инстинкт, а набор рефлексов, встроенный во все остальные инстинкты.
Если исключить экстрим, типа «враги поймали партизана и люто его пытают, требуя выдать схрон», то человек обычно действует в ущерб себе, если, в его понимании, этого требуют интересы стада. На этот счёт есть уйма изобретательных исследований — да просто вспомните ковидобесие, какие ещё нужны исследования?
Интегрированность в стадо и полная зависимость от последнего означают, что у человека есть две функции: принуждать и подчиняться принуждению. Договороспособность в этой конфигурации просто исключена. В стаде не бывает договоров, в стаде ты либо идёшь за лидером, либо становишься изгоем (а это мало кто может себе позволить). Нечто, напоминающее договор, возможно разве что между стадами — но и в этом случае оно в конечном итоге всегда (!) оказывается упражнением в лукавом макиавеллизме. Концепция «договора равных» отсутствует у нас на уровне базовой аксиоматики, поэтому и договоров не бывает.
— Секундочку! — возражает собеседник, — Как это «не бывает договоров»? Да я вот буквально вчера подписал договор аренды, два года назад — трудовой договор, а с банками у меня этих договоров — штук пять. Если порыться в антресолях, я тебе целую пачку разнообразных договоров предъявлю.
Чтобы понять, о чём речь, попробуйте, в качестве мысленного эксперимента, исключить из схемы «я и мои контрагенты» государство — полицию, суды, и прочее принуждалово — и представьте себе, что случится в этом случае с вашими договорами. Договоры работают ровно постольку, поскольку работают организации, управляющие местными общественными отношениями (совсем необязательно государство: это могут быть авторитетные бандиты, как в 90-х), иными словами, стадные вожаки. Эти вожаки присутствуют третьей стороной в любом договоре, и только их присутствие придаёт этому договору законную силу. Таким образом, ваш договор с любым контрагентом — это история ваших взаимоотношений с вожаком, а не с коллегами по стаду.
— А как же Швейцария? — не унимается собеседник, — Сам же говоришь, что в ней очень сильны горизонтальные отношения.
А Швейцария, как говорил то ли Дюрренматт, то ли Бисмарк, то ли Заратустра — это историческая аномалия, которая вообще не должна существовать. В зоне подобной аномалии общепринятые правила перестают действовать, однако зона не масштабируется, она остаётся мелкой локальной странностью.
В общем, собратья и сосёстры, как только мы доэволюционируем до отмирания стадного инстинкта, и из наших договоров исчезнет третья сторона, а договоры при этом останутся действительными — вот только тогда, и ни секундой раньше, наступит рай на земле.
А пока — вот так.