Во времена европейского индустриального подъёма XVIII-XIX веков важнейшим компонентом швейцарского экспорта был древесный уголь. Кроме того, развитые страны охотно аутсорсили несложные операции в дешёвую Швейцарию. Как ни удивительно это прозвучит сейчас, тогдашнюю Швейцарию можно было назвать дешёвым сырьевым придатком Европы.
Эта позиция способствовала интеграции страны в евро-экономику и притоку средств, которые были потрачены с толком. Уже во второй половине XIX века Швейцария стремительно и успешно индустриализировалась, транспортизировалась и образованизировалась. Вложение средств и сил в собственное развитие, а не в экспансию, творит чудеса. Кто бы объяснил это правителям одной там евразийской страны…
Однако я отвлёкся. Вернёмся к древесному углю.
Получали его, вырубая лес. Дрова складывали в кучу, засыпали землёй, и медленно прожигали внутри этой кучи, в которой для этой цели проделывались специальные отверстия. Процесс не такой уж и простой, его можно в деталях разглядеть в потрясающем музее Ballenberg.
Спрос на уголь был велик, поэтому Швейцария очень скоро вырубила все — вообще все — деревья на своей территории. Это привело к топливному кризису. Во многих местах всему населению, кроме специально уполномоченных людей, было запрещено разогревать воду для стирки. Специально уполномоченные грели воду мастерски: экономно и оптом. Импортный уголь для бедной Швейцарии был дорогим удовольствием, а своего уже не осталось.
Необходимость что-то с этим делать была понятна уже в конце XIX века, и в 1870х была запущена программа восстановления лесов, работающая до сих пор (это самая долгая правительственная программа в мировой истории). Успехи налицо: сейчас около трети территории страны покрыто лесом, что совсем неплохо, учитывая, что 70% территории занимают горы, а равнина плотно заселена и хозяйственно освоена.
Можно умиляться по поводу природолюбия швейцарцев, но на самом деле, здесь всё подчинено вполне рациональным соображениям. Голая земля превращается в мёртвую пустыню, а деревья — это защита и какой-никакой ресурс. Спрос на швейцарскую древесину был не шибко высоким: деревья в гористой местности невзрачны и их разработка недешева. Так что на протяжении почти полутора веков за деревьями ухаживали, вырубая их только по необходимости. Что называется, на будущее.
И будущее наступило. Нестабильная ситуация с поставками ископаемого топлива и ценами на него заставила швейцарцев иначе взглянуть на древесину. Её стали воспринимать, как полноценный источник энергии. У дров сплошные плюсы: это ресурс локальный, возобновимый и CO2-нейтральный (считается, что при сжигании древесины выделяется не больше CO2, чем было поглощено этими деревьями при жизни). Началось строительство электростанций и котельных горячего водоснабжения на дровах. Одна такая котельная недавно построена в соседней деревне, и это самым катастрофическим образом сказалась на цене дров в округе.
И разумеется, началась вырубка лесов. Официальная отмазка — деревья заболели. Зловредный жучок лютует, спасу нет. Под это дело вырубают совершенно здоровые деревья (больные и так вырубались в процессе регулярной очистки лесов), причём в больших количествах, и скорость процесса нарастает. Такими темпами, через пару-тройку десятилетий придём к тому же, к чему пришли предки в позапрошлом веке: к превращению Швейцарии в каменистую пустыню. Что интересно, так называемые «зелёные» процесс приветствуют: ну жучок же, дело серьёзное, надо что-то срочно делать. А кто защитит лес от жучка, как не лесорубы?
Во всей этой истории, кроме привычного евро-лицемерия, есть и хорошие новости. Это прекрасная иллюстрация того, что зелёная истерия — продукт изобилия. Когда всё хорошо и дешёво, можно и природу поохранять, и с климатом побороться. Но когда прижмёт, вчерашний гринпис берёт в руки бензопилу и бежит лесоповалить так проворно, что панамка слетает. В числе прочего это значит, что забрезжила надежда на восстановление в правах ядерной энергетики, основательно стигматизированной заполошными олухами.
Как говорится, Glück im Unglück.