Вчера в Цюрихе протестовали против патриархата, к жертвам которого, в соответствии с идеологией феминизма четвёртой волны, причисляют следующие категории населения: женщин, лесбиянок (это сейчас не одно и то же), интерсексуалов, небинаров, трансгендеров и агендеров. В немецком языке эта компания определяется нарядной аббревиатурой FLINTA (Frauen, Lesben, Intergeschlechtliche, nichtbinäre, trans und agender Personen). «Люди ФЛИНТА» — красиво же.
Современный феминизм осатанело выискивает в окружающем мире следы патриархата, с которым можно было бы побороться. Задача не из простых: гетеро-мужичок нынче пошёл благоразумный и опасливый, на провокации не ведётся, от двусмысленных ситуаций уходит, а если попробовать дожать — убегает. С такими врагами умрёшь со скуки, поэтому творчески мыслящие феминисцы и феминистицы обратили взор на более фундаментальные понятия и явления — и не прогадали.
Нынешний многообещающий тренд в феминистской прикладной философии — это представление о том, что патриархат придумал работу, про которую люди ФЛИНТА выучили одно страшное слово: выгорание. Словом этим они называют любую не связанную с фитнесом, спортом и йогой усталость, которой очень боятся. Ещё бы: такая усталость тягостна и не способствует пробуждению кундалини, а значит, это патриархальный фемицид в чистом виде.
Отсюда произошёл набирающий популярность лозунг «Сопротивление вместо выгорания!» («Widerstand statt Burnout!»), активно внедряемый в местный феминистский движ организацией BFS (Bewegung für den Sozialismus, т.е. Движение за социализм). Вообще, феминизм всегда был тесно связан с левацкими организациями, последние же его волны — совершенно, беспросветно левацкие. Логично: утомление народа — дело рук капиталистов, а кому, как не левакам, призвать капиталистов к ответу.
Удивительно, какую петлю описали лозунги социалистов за последние сто с лишним лет: от требования права на труд к требованию освобождения от труда. И здесь просматривается фундаментальное противоречие.
Право на расслабон для одних означает обязанность работать для других, поскольку, вопреки убеждённости юных леваков и левиц, в этом мире ништяки не самозарождаются из ниоткуда. Кто выступит в роли загруженных работой «других», вроде бы, понятно. На дворе XXI век, так что речь идёт о роботах, которых предстоит в самом прямом смысле поработить, чтобы люди ФЛИНТА (а других на Западе очень скоро не останется) могли жить в своё удовольствие, не утомляясь. При этом важнейшим элементом феминисткой — и вообще левацкой — идеологии всегда была борьба за права угнетённых. Грядущее угнетение говорящих механизмов уже вызывает у леваков живой интерес и инициирует дискуссии о правах машин, пока довольно абстрактные, но лиха беда начало.
Защита прав роботов входит в прямой конфликт с гарантией человеческого права на отлынивание от работы, поскольку без робо-рабов особо не поотлыниваешь. Очень интересно, какой выход они найдут из этого конфликта. Скорей всего, никакого: просто разделятся, как это всегда и было. Одни выдвинут лозунг «Роботы — это просто железки и нефиг тут», другие введут роботов в список угнетённых и продолжат свою метушливую боротьбу.
Но чем чёрт не шутит, возможно, это тот самый технологический порог, переступив который, левацкая идеология преобразится в нечто совершенно новое, как это случилось в середине позапрошлого века. Паровые машины породили коммунизм — кто знает, что могут породить говорящие роботы.
И то сказать: пора бы уже. Общественная мысль давно свелась к унылой самопародии. Хочется каких-нибудь идеалов — чтобы взяли за душу, чтобы уронить голову на руки и разрыдаться от избытка чувств. А от этой борьбы с выгоранием не то, что не рыдается, даже брови домиком не складываются. Пустота.