Забавно, что из европейских медийных нарративов практически полностью исчезло выражение «правая партия». Они теперь поголовно «ультраправые», и иногда «ультраправые популисты».
Ну к популизму-то вопросов нет: говорить о политике, что он популист — это как говорить о хоккеисте, что он умеет кататься на коньках.
Что же касается «ультраправых», то среди допущенных к выборам евро-политиков нет ни одного, к кому это определение было бы хоть как-то применимо. Их программы обтекаемы и сдержанны, их выступления эмоциональны, но бессодержательны, а их действия (когда им позволяют действовать) в большинстве случаев нельзя назвать даже умеренно правыми, не говоря уж об ультра. Джорджа Франческовна Мелони образцовый тому пример.
Тем не менее, любой политик, который хотя бы намекнёт на сомнение в целесообразности импорта миллионов преступников и дармоедов, или прошепчет слова «государственный суверенитет», автоматически маркируется «ультраправым».
Полагаю, Метрополия хочет разорвать существующую в разных языках, включая собственный язык Метрополии, ассоциацию между «правостью» и «правотой». Но вряд ли это главная причина буффонизации правых партий. Главное — это маргинализация консервативной идеологии. Если даже сверхосторожные правоподобные сентенции определяются как «ультра», то сколько-нибудь осмысленные консервативные убеждения сразу переходят в разряд мрачной уголовщины, от которой законопослушный обыватель шарахается, как одержимый ковидобесием — от человека без маски.
Евросовок пытается скопипастить систему, столь любовно выстроенную в Метрополии. Там есть две якобы конкурирующие псевдопартии, ничем по сути не отличающиеся, но при этом дающие электорату ощущение выбора и даже конфликта идеологий, отчего электорат страшно воодушевляется и включается в навязанную ему бессмысленную игру.
В Евросовке свести дело к двум партиям невозможно, поэтому там создают два «кластера» партий, с аналогичной целью и тоже вполне успешно. В один из кластеров собирают людей, прислуживающих Метрополии с доброй, полной радостного умиления улыбкой. В другой — услуживающих Метрополии с суровым лицом типа «надо так надо». Нашлёпка «ультра» на втором кластере добавляет в вымышленный конфликт драмы, что для сонной Европы, пожалуй, не лишнее.
Все метрополии в человеческой истории умели нейтрализовать понятных и очевидных им противников, могильщики же всегда являлись с неожиданной стороны. Советский Союз прекрасно справлялся с инакомыслящими, а смерть принял от рук собственной номенклатуры, захотевшей монетизировать свою власть. Нынешняя Метрополия весьма изящно зачистила настоящих ультраправых, заменив их клоунами, но падёт она от чего-то совершенно иного. Не уверен, что хочу дожить до момента, когда это «иное» явит себя, хватит с меня одного падения империи.
Впрочем, вру: хочу. Злорадство — подлая, но сильная эмоция, так что давайте, несите злорадство.