Нашу эпоху часто описывают словами, начинающимися на «пост». Постмодернизм, постиндустриализм, постколониализм, постправда, постирония… Даже постгендеризм. В электорате культивируется убеждённость, что всё настоящее уже было в прошлом, а на нашу долю остались высевки. Даже пандемия, которой нас так удачно развлекли пару лет назад, уже достояние истории, и теперь у нас официально — постпандемия.
Но я бы назвал нашу эпоху «посткомизмом».
Не в том смысле, в каком употребляют вышеупомянутую «постиронию» (благовидный эвфемизм для несмешного пассивно-агрессивного кривляния), а скорее, ближе к «постправде» (т.е. отсутствию правды). Юмор как явление отмирает. Люди становятся чертовски серьёзны, они перестают различать комические аспекты предметов и явлений.
Вполне логично: улыбнувшись, можно огрести обвинения в обесценивании, травле или даже супремасизме, а по нынешним временам под отмену попадают и за меньшее. Так что серьёзное выражение лица, с которым, как утверждал классик, совершаются все глупости на свете — это просто минимизация рисков.
Любой тоталитаризм враждебен юмору, но наша реальность и на полноценный тоталитаризм-то не тянет. Так, понарошку. Посткомический посттоталитаризм.